Режиссер Митта снял первый в СССР кассовый фильм-катастрофу «Экипаж». Чем, собственно, и прославился как признанный классик.
В этом фильме одним из ключевых эпизодов, попавшим на все афиши того времени, стал рискованный взлет ТУ-154 с аэродрома в разгар землетрясения. Давайте посмотрим, какими средствами режиссер и сценаристы поддерживают высокий уровень напряжения и сопереживания зрителей за судьбы отважных летчиков и пассажиров (саспенс)
Вот пятиминутная запись этого фрагмента на YouTube
00.27- Растерянный взгляд и молящий голос женщины: «Мужчины, да сделайте что-нибудь!»
Вокруг самолета бушует огонь и слышны взрывы. С гор спускаются неукротимые и беспощадные потоки раскаленной лавы. По мере развертывания действия эти потоки становятся все мощнее, а взрывы усиливаются. Синхронно со звуковой палитрой, созданной грозными природными силами, нарастает симфоническая «стена звука» гениального А. Шнитке.
Так у Митты властвуют землетрясение, рок, фатум. И на этом фоне отчаяния, рева огня и скомканных музыкальных нот хладнокровный голос КВС (командира воздушного судна). Принимается им единолично решение взлетать. Решение облекается в лаконичную форму псевдологического рассуждения:
— Взлетать невозможно, а оставаться- погибнем. Отсюда вывод, будем взлетать!
Тут же, не отходя от трапа, Г. Жженов подавляет легкую форму совершенно неуместного вольнодумства в исполнении Л. Филатова. Мол, ВПП короткая, как вообще взлетать, это немыслимо, длины полосы не хватит, давайте еще разок все обмозгуем…
-Хватит, не хватит, — обсудим в Москве! Все на борт!
Внутренний барьер нерешительности и неверия в собственные силы в этом фрагменте преодолен за какие-то секунды. Лидер команды вселил уверенность в товарищей буквально двумя-тремя мудрыми изречениями и уверенным взором. Зритель с интересом, надо полагать, наблюдает за тем, как КВС железной рукой устанавливает управляемость рискованным процессом. Герои работают над своими характерами, находят необходимые здесь и сейчас смелость и энергичность.
01.32. Зритель временно переводит дух. Пора, действительно, дать им короткую передышку. Пилоты приступают к своей привычной работе. Начинается бестолковая посадка пассажиров на борт самолета, сдобренная кавээновским юмором. Именно организованная, даже образцовая, посадка выглядит в этом отрывке неубедительно. Но давайте не будем забывать, что фильм делался в первую очередь для цензоров. И никто не мог тогда допустить, что в условиях развитого социализма 1979 г. советскими людьми в капиталистической стране могла овладеть какая-то там вообще паника.
Поэтому и притянутые за уши шутки про виолончель Кваренги, какие-то французы что-то лепечут насчет Москвы, пищат потерявшиеся дети и орут рассерженные мамаши. Единственное, что мог сделать Митта, чтобы тут зрители окончательно не заснули, это показать посадку ужасно медленной. Чтобы еще и еще раз подчеркнуть ситуативный контраст беспомощности людей и неотвратимости надвигающейся лавы.
Надо отметить, что управление контрастами— сильная стилистическая составляющая всей сцены.
2.30- Природа окончательно взбесилась. Композитор Шнитке не на шутку разбушевался. Огонь повсюду. А самолет «к взлету не готов». Экипаж в ускоренном режиме пытается оживить все бортовые системы управления, щелкает разными хитрыми переключателями разумеется подчеркнуто спокойно и медленно. А самолет все еще ехидно мигает своим мерзопакостным табло «к взлету не готов». Вот здесь точно уже никто из зрителей не спит, и все в зале хором костерят на нижегородском французском чертову крылатую железяку! Пик эмоций, кульминация сцены. Человек вынужден бороться за какие-то секунды не только с коварной Стихией, но и с крылатым упрямцем. Подлянка просто самой высшей пробы!
Дальше некоторый, на мой вкус, перебор с падающей мачтой освещения на четвертой минуте, когда дергающиеся в самолете люди провожают ее глазами. Ну вроде как удачно упала за хвостовым оперением. Ура! Так как пик эмоций необходимо поддерживать, наверное, эта падающая впритык мачта- и есть последний аргумент сценаристов и режиссеров.
Потому как с 4.30 уже самолет довольно бодро катит по рулежке, улепетывая от огненной змеи, тщетно пытающейся догнать и поглотить беглеца. Ну и очень ровная, очень спокойная, без малейшего намека на суетливость ключевая фраза КВС: «Экипаж, взлетаем!». Снова на контрасте! Это когда в зале все переводят дух, наконец-то проклятая аппаратура показала таки зеленую долгожданную надпись «к взлету готов». А то уже все и в кадре и в зале окончательно извертелись.
Это точка принятия решения, момент преодоления бреши, герои переживают перипетии, которые переводят конфликт фильма в следующие фазы полета.
Собственно, финал сцены банален. Огненная змея, разочарованная бесплодной погоней, так и не сумев схватить ТУ за хвост, деловито слизывает остатки полосы и мечет в пропасть огромные валуны. Самолет издевательски уверенно набирает высоту в безмятежном ночном небе.
Бреши, внутренние барьеры, необходимость принятия решения здесь и сейчас, контраст настроения и действия, перипетии, нарастание опасности— все в этой сцене в полном наличии согласно канонам Голливуда. Герои проживают за пять минут и состояние отчаяния, и проблески надежды. Вынуждены принимать необратимые решения и демонстрировать профессиональное мужество. Отбрасывают сомнения, помогают слабым и беззащитным.
И, самое главное, спасена виолончель Кваренги и маленькая девочка нашла свою маму. Жаль, что не нашлось достойных ролей для котиков и канареек. Но и без них саспенс в целом удался на славу. Каноническая, хрестоматийная получилась целлюлоидная иллюзия.
