Площадь — это бубонная чума, нервное сплетение для революции, которое разрубается Историей как гордиев узел. Герои в веках бледнеют, речи и слова выветриваются как роса на утренней траве. Я позволю себе вспомнить несколько площадей, которые мне сразу пришли на память.
Первое место — площадь Бастилии.
Но почему площадь, почему не улица или канализация времен Шекспира? Кажется, что ответ прост: площади в том виде в каком мы привлекли их лицезреть, все эти наши «красные» площади отнюдь не случайны. Это отголоски большого имперского проекта, начатого Петром, отзвуки маршей времен полководцев Наполеоновских войн и памятники народным героям в сердце России. Это гигантский партер, где горожанин становится зрителем, где есть движение от индивидуального к коллективному, где публика жаждет зрелищ и получает их.
Площадь сама по себе не самостоятельна, она — придаток, броуновский процесс вокруг значимого городского объекта. Стоящее здание, обращенное лицом к городу, или памятный знак в пределах городских стен делают место уникальным, и требуют от горожанина стать зрителем там, где происходит нечто театральное. Возможно и обратное движение, где сюзерен, шоу-звезда выплёскивает на восхищенного обывателя потаенный дар, который хранился в уголках коллективной памяти или бессознательного. Площадь — это глагол в конструкции человеческого общежития.
Площадь это кровавое жуткое место, где сожгли Сервета, боярыню Морозову и казнили стрельцов. Хотя казни были не только на плацах или площадях. Базары, отшибы, и живописные стены тюрем всегда служили декорацитями для умерщвлений не менее достойными.
Сама Бастилия была построена в те времена, когда наши предки оттачивали свое военное мастерство на Куликовом поле и в стычках с конницей империи Чингизидов. Поначалу это была крепость, но в эпоху Ришелье уже стала тюрьмой. Пройдет чуть более века, и она превратится в символ тирании. Парадокс истории в том, что ворвавшись в тюрьму, горожане обнаружили лишь семерых узников. К сожалению, они не смогли освободить заключенного де Сада, так как его накануне переместили в другое место. Кто знает, как бы сложилась жизнь психотерапевтов и кинорежиссеров, если бы штурмующие крепость-тюрьму не сожгли часть его рукописей.
После революции крепость была снесена, а ее кирпичи продавались предприимчивыми гражданами как и сегодня- части берлинской стены. Особо обогатился некто Палуа, он предложил буржуа миниатюрный макет Бастилии в качестве сувенира. Мало того, он же поставил в центре площади табличку:
«Здесь танцуют, и всё будет хорошо!» (ici l’on danse, ah ça ira, ah ça ira!)»
Власть не устраивало, что горожане чрезвычайно легкомысленно сделали площадь местом для развлечений. Государство сопротивлялось, пытаясь приспособить площадь под свои нужды. Наполеон приказал поставить в центре фонтан в виде гигантского слона, который символизировал мощь империи, в нем успел выспаться Гаврош, но торжество идеологии продолжалось не долго.
В 1840 году здесь была установлена 52-метровая Июльская колонна с золотой фигурой Гения Свободы на её вершине. В 1870 г., когда власть в Париже захватили коммунары, они объявили войну королевским памятникам. Бунтовщики снесли Вандомскую колонну и хотели снести колонну на площади Бастилии, даже обстреляли её из пушек, причем были человеческие жертвы. Колонна устояла. Жертвы были похоронены прямо на площади.
Решающим стал 1880 г., когда власть новой республики официально признала День взятия Бастилии национальным праздником. Праздничные мероприятия стали проходить на площади Согласия и на Елисейских полях. Площадь Бастилии тогда уже вошла в центральную часть города. Она утратили репутацию плохого места, о жертвах революции, захороненных под июльской колонной, почти не вспоминают. Зато лозунг «здесь танцуют» осуществился стократно: здесь устраивают круглосуточные танцы под открытым небом. Площадь окончательно перестала быть местом тревоги и стала местом развлечений.
Из сердца старое вытри.
Улицы — наши кисти.
Площади — наши палитры.
В.В. Маяковский
В 1989 г. здесь было возведено здание новой Оперы. Мегаломания Миттерана, казалось лишь подчеркивает уже прижившиеся: «Здесь танцуют, и всё будет хорошо!» (ici l’on danse, ah ça ira, ah ça ira!)». Некоторые ценители прекрасного считают, что новое здание больше похоже на стадион. Туда можно запросто явиться в поло и джинсах. Опера Бастилия— лучшее свидетельство, что демократическая революция победила.
Буквально через несколько дней, празднуя 14 июля годовщину падения «цитадели тирании», по Елисейским полям пройдёт военный парад, а вечером над страной лопаются звезды фейерверков. Повсюду устраиваются знаменитые «балы пожарников». В пожарных депо — танцы до утра и до упада под духовой оркестр. А в эпицентре торжеств, конечно, всемирно известная столичная Площадь, где до 1789 года высилась знаменитая на весь мир Крепость.
На площади Бастилии всегда оживленное движение. Рестораны полны людей. На ступеньках перед Оперой отдыхают туристы, ближе к ночи подтягиваются байкеры и драгдилеры. И снова и снова- танцы…
Таков ход История, когда от Революции к буйному Спектаклю пространство меняется, словно блеск на медной трубе оркестра пожарных частей Парижа.
Илья Бейлин
Добавить комментарий